В лето 1021 от Крещения Руси.
Часть 1-я (день первый)
— Спутниковая связь установлена,- наладив навигатор и рассадив в микроавтобусы смешанную группу числом 25 русско-украинских граждан обоего пола от 9 до 55 лет, — говорит в рацию протоиерей Петр – настоятель храма великомученика Димитрия Солунского, села Згораны, что на Волынской земле.
— Все в порядке, мы в Киеве, Павел Андреевич, — по мобильной связи сообщает заместителю атамана казачьего общества Павлу Андреевичу Чехутову отец Иоанн – священник Храма святителя Николая села Васютино, на Московской земле.
Так, в лето 2009 от Рождества Христова, 1021-е от Крещения Руси, 10 августа по новому и 28 июля по церковному календарю, в день памяти Смоленской иконы Пресвятой Богородицы, при поддержке Московского областного казачьего общества, начинался ответный визит наш к друзьям на западные границы некогда всей Руси Великой, теперь лишь Украины — Владимиро-Волынскую землю, через первопрестольный Киев-град.
Преодолев более чем 860-километровый путь, пересеченный теперь русско-украинской границей, получив в 4 утра вежливое разрешение в виде карточки иностранца на право пребывания, отметив на пограничном рубеже пятнадцатый день рождения одной из участниц поездки, мечта наша свершилась – мы в Киеве.
Оставив машины на самом Крещатике, начинаем, нашу историко-паломническую экскурсию. И с помощью преданий старины глубокой, древних летописей, местного экскурсовода, а в основном, рассказов отца Иоанна, который к прочим нашим удачам — влюбленный в свой предмет историк, погружаемся в глубину веков, точнее, к тому «откуда есть пошла земля русская», как писал преподобный Нестор-летописец.
Мы в главном районе древнерусской столицы в Верхнем или старом Киеве, раскинувшемся на вершине стометровой горы Старокиевской. По представлению праотцев наших, гора, вершиной своей устремленная к небу — священна, она — символ вечности и постоянства, неизменности мира, благополучия и бессмертия. С горой Старокиевской связаны главные события древнего Отечества нашего, в том числе, священное предание об апостольском преемстве Святой Руси учеником Господа нашего Иисуса Христа святым Андреем Первозванным — проповедником Слова Божия; о том, как водрузил он Крест Христова Воскресения на высоких киевских холмах и предрек им грядущую славу великую. Произошло это, как говорит предание, около 35 года первого столетия от Рождества Христова…
В центре площади, от которой веером расходятся все дороги Киева — легко узнаваемая скульптурная группа – легендарные основатели Киева, «мужи мудры и смысленны» Кий, Щек, Хорив и сестра их Лыбедь.
По старинной мостовой поднимаемся к главному Собору Киевской Руси, слушаем рассказы о. Иоанна и вспоминаем славное правление Ярослава, названного Мудрым. В его правление Киевская Русь стала самым крупным государством Восточной Европы, а Киев, и теперь красивый необыкновенно, становится одним из крупнейших и лучших городов мира. Почти одновременно с кончиной брата Мстислава, Ярослав наголову разбил печенегов, избавив Русь от самого опасного врага. Прежде братья договорившись, делили Русь по Днепру, теперь после кончины Мстислава, Ярослав становится таким же самодержавным князем всея Руси, каким был его отец – святой Владимир Креститель. Человек глубоко образованный, знавший несколько языков и более всего любивший книжное учение, как сообщает летописец, великий князь ясно отдавал себе отчет в том, что, делая упор только на военную мощь создать подлинное могущество страны невозможно. Как никто другой, он понимал значение просвещенной Руси, приобщенной к высшим достижениям мировой культуры. В историю Ярослав вошел именно как просветитель, за что и получил прозвание «Мудрый». Важно отметить, что еще на заре государственности Русь не стремилась ни к культурной, ни к политической, ни к экономической замкнутости, наоборот, это была страна широчайшего международного признания и влияния, с которой стремились породниться крупнейшие королевские дворы; вспомним знаменитые династические браки при Ярославе. Кроме того, важнейшая составляющая сильного и процветающего государства – законы, опирающиеся на всеобщую просветительскую деятельность, как гражданские, так и церковные; и знаменитая «Русская правда» — первый свод законов, определивший права и обязанности всех слоев общества согласно христианским нормам — одна из важнейших заслуг Ярослава Мудрого перед историей.
Делая выбор в пользу Царьграда, Ярослав понимал, что только благодаря православной Византии, Русь сможет в полной мере освоить сокровищницу христианской культуры. Создается первое просветительское училище и первая на Руси библиотека при Храме святой Софии, подобные им библиотеки возникают в других городах, но главное, многократно возрастают масштабы церковного строительства. Именно величественность и красота храмов Божиих сами по себе служили тогда лучшей проповедью евангельских истин для народа, еще во многом языческого. Таким образом при Ярославе государство становится христианским, более того образованно-христианским.
Один из первых каменных храмов на Руси — знаменитая Десятинная церковь во имя Успения Пресвятой Богородицы, построенная святым равноапостольным Владимиром. Во время монголо-татарского нашествия захватчики подожгли ее, и под руинами были погребены последние защитники города. Теперь о 25-главой церкви Богоматери напоминает лишь фундамент и история, в самом названии ее – Десятинная, хранящая завет равноапостольного Князя потомкам своим от правителей всех мастей до нас, простых смертных, о том, как просто и мудро укреплялась тогда Великая Русь – отдавая десятину от трудов своих на возведение Царства Божия на земле – Церкви Православной, тогда и все остальное приложится народу Божьему по неложному обещанию Самого Христа…
После постройки Десятинной Церкви, храмов Святой Софии, св. Ирины, св. Георгия, Киев стали сравнивать с Константинополем, а Владимира и Ярослава с Давидом и Соломоном. И как Давид положил начало Иерусалиму и приготовил все для создания храма Премудрости Божией, а Соломон воздвиг его, так и Владимир кладет начало христианскому государству, а Ярослав созидает величественный храм Софии – Премудрости Божьей.
И вот мы в сердце Киева — перед нами памятник легендарному Богдану Хмельницкому на Софийской площади; и под пение старинных баллад седого как лунь украинского кобзаря, расположившегося у древних стен, входим во внутренний двор Собора – вершины храмового зодчества домонгольского периода Киевской Руси.
«Церковь Святой Софии дивна и славна всем окружным странам, яко же ина не обращается во всем полунощи земленем от востока до запада», — писал преподобный Нестор.
Огромный Киевский собор, построенный по образцу главного храма Византии – Софии Константинопольской, возводился и украшался около 12 лет и ознаменовал тогда окончательную победу над печенегами, на церемонии его освящения в 1037 году Ярослав объявил Киев столицей Руси.
В те давние времена сюда, к главной площади столицы вели все дороги, поэтому многокупольная громада Софии задолго и постепенно являлась взору путника, через какие бы ворота он не входил в город. Теперь, несколько заслоненная другими строениями, она возникает столь неожиданно, что первое впечатление ошеломляет настолько, что мысли и слова просто исчезают, и несколько минут просто стоишь, задрав голову вверх, сраженный ее грандиозностью. Конечно, теперь София во многом другая, чем представлялась ее древним очевидцам, но, принявшая на себя многочисленные наслоения и украшения ушедших веков, она по-прежнему поражает своим величием, постепенно заставляя прочувствовать свидетельства той далекой «златоглавой» поры, когда Киев стали сравнивать с византийским Царьградом.
В первые минуты пребывания в Храме, сначала не различаешь почти ничего, кроме арочных просветов внешних и внутренних галерей. За рядами столпов царит полумрак, который усиливает впечатление от ослепительной красоты, залитого светом центрального пространства, — «Богоматерь Оранта», «Стена нерушимая» — молящаяся с воздетыми руками за род людской Покровительница Киева и всей Русской земли. Образ Богородицы, помещенный в вогнутой апсиде, богато украшенный мозаикой и многоцветной росписью достигает шести метров. Мозаика – один из самых дорогих и прочных материалов использовался лишь в сакральных местах собора: на стенах апсиды, центральном куполе, его арках, парусах; для фресок оставлялись второстепенные помещения. Создатели софийских мозаик использовали 177 сияющих оттенков желтого, синего, красного, зеленого, серого – невообразимое разнообразие для современного искусства.
Перед апсидой на сверкающем фоне – композиция «Благовещение» – одна из самых тонких по изображению и колористической гамме работ в Соборе. Выполненная мельчайшими кубиками смальты, поражающая многообразием переходов от белых до светло-зеленых и синих оттенков, мерцающая тенями, подобная цветовая символика передает радость получения долгожданной вести о рождении Бога. Пресвятая Мария стоит на подножии, держа в руках пряжу – еще раз напоминая нам и нашим юным отроковицам о предании и о том, что Благую весть следует ожидать не в праздности… но наших замечательных паломниц мы вряд ли сможем упрекнуть в праздности – помимо немыслимой школьной программы и, конечно, обычных домашних обязанностей, у каждой свое послушание, для большинства – это пение в церковном хоре.
Среди росписей особой славой пользовались портреты членов семьи Ярослава. Изначально украшавшие центральный неф, они погибли еще в древности, а уцелевшие были испорчены подновлениями и реставрациями. Кроме того, в ХVП в. рухнула западная стена, о ее росписях можно судить лишь по зарисовкам 1651 года; напротив алтаря на троне был изображен Господь Иисус Христос, рядом св. Владимир Креститель, княгиня Ольга, Ярослав с супругой Ириной, на южной стене нефа – сыновья князя, на северной – дочери. Интересна, надпись, сделанная на стене Софийского собора недалеко от саркофага Ярослава; тогда, применительно к великим князьям на Руси еще не было употребительно слово «царь», но, как известно, и камни говорят, если это камни истории: «об успении царя нашего» – так память современников о Мудром Ярославе, как об истинном царе, промышляющем не столь о земном, сколько о вечном благе своего народа, на века останется запечатленной на «говорящем» камне истории.
Венчает это пространство земной и небесной церкви торжественный, парящий на головокружительной высоте образ Христа Вседержителя, благословляющего народ Божий правой рукой и держащего Евангелие левой, окруженный силами небесными…
С замиранием сердца поднимаемся по крутым ступенькам Софийской колокольни … к самому небу. Передать ощущения человека, стоящего на колокольне Софийского собора, на это мой бедный язык неспособен, по крайней мере, для этого Гоголем нужно быть, и как тут его, Николая Васильевича, не вспомнить, когда смотришь на расстилающуюся перед тобой красоту и премудрость Божьего устроения земли с высоты самой Софии Киевской… Город, и теперь красивый до головокружения, будто парит над Днепром с тех давних времен, когда заморские путешественники восторгались бессчетным количеством его златоглавых церквей, расписными теремами, широкими мостовыми, пышными садами; очертаниями своими сам напоминая вознесшийся к небу Храм.
И, наверное, чтобы уже никогда не забыть о том, что мечты и на земле сбываются (хотя и странно звучит слово земля на колокольне св. Софии), получаем из рук священника земли Владимиро-Волынской отца Петра маленькую, всю будто украинским солнышком пронизанную икону святого Владимира Крестителя — благословение Патриарха Кирилла, изготовленную в память о недавнем торжественном визите Его на Украину…
Немножко грустно спускаться с небес на землю, в буквальном смысле тоже, с Софийской колокольни на святую и грешную эту землю. Грешную, потому что ходим по ней мы, святую, потому что путь наш лежит дальше, к другим святыням Святой Руси.
А отец Петр и отец Иоанн уже торопят нашу, пока еще не очень собранную группу. По какому-то наитию, увлекая за собой заметно притихшего экскурсовода, отец Иоанн водит нас по гулким киевским мостовым и страничкам древних летописей и церковных преданий.
Через извилистый спуск старинного парка, зрительно настолько близкого к реке, что кажется, еще чуть-чуть и, наконец, дотронешься руками до днепровской волны, но, нет – опять упрямый Днепр где-то далеко внизу. Почти на закатном солнышке подходим к знаменитой Владимирской горке.
Вряд ли могу назвать себя особым любителем мемориалов, вероятно, слишком приелись многочисленные монументы и постаменты не столь отдаленной исторической эпохи, но здесь, у величественной скульптуры памяти святого равноапостольного Владимира весь мой неумеренный скептицизм замолкает, чтобы уже не вернуться никогда. Потому что это уже не только памятник, а тот самый символ в мистическом понимании слова, когда образ и идея образа становятся неотделимы. И еще — с этого места не хочется уходить никуда.
Здесь на высоких берегах священного Днепра Русь выбрала свою веру…
По знаменитому Андреевскому спуску приближаемся к не менее известной Андреевской церкви архитектора Растрелли. На этот раз заходим внутрь; автор этих срок по движению первого чувства прикладывается к иконам Спасителя, Богородицы, святителя Николая… и, кажется, ошибается (?) – теперь здесь уния. Что это, как не еще одно напоминание о ненавистной розни века сего. Разве разделился Господь?
…Древний Андреевский спуск, крут и сейчас, невольно задаешься вопросом, а как передвигались люди по скользкому даже в жаркое время булыжнику. Оказывается, от пристани к Подолу вдоль улиц тянулись дренажные канавы в виде лотков, облицованных досками, обеспечивающие усадьбы водой даже в засушливое время года. Тем не менее, современные киевлянки, спускающиеся на тонких шпильках по знаменитой мостовой, вызывают почти трепет.
В прохладе каштановой тени маленького дворика знакомая фигурка уютно примостившегося на скамейке человека — домик Булгакова. Наши начитанные дети с удовольствием присаживаются рядышком, дабы оставить на память фотографию с бронзовым, и ироничным, как всегда, писателем. Откуда-то появляется черный «отпрыск», не Бегемота, конечно, но тоже, как видно, довольно наглый, хотя и мелкий котяра.
Впереди Подол – вторая древнейшая часть Киева.
К ХI веку в Киеве выделяется следующая после посадов и слобод городская структура – торг или главный рынок. В княжеские времена торговцы не имели возможности предложить свой товар лично князю и стараясь приблизиться, располагали лотки под стенами главной крепости. Подобная структура была удобной и безопасной, позволяя в то неспокойное время и купцам и покупателям находиться под охраной. Главный торг определял планировку древнего Киева и, благодаря близости к воротам детинца (княжеского терема), он притягивал к себе улицы посадов и дороги, ведущие в другие города; купцам не только разрешалось, но и приветствовалось возводить храмы в честь своих покровителей: св. Параскевы Пятницы, св. Власия, свт. Николая. Постепенно территория торга превращалась в общегородской храмовый комплекс, с возводимыми в честь побед и других знаменательных событий церквями.
Древний торг Подола занимал около 3 гектаров, крупнейший из столичных посадов, он выглядел внушительно даже на фоне Старого Киева. Главной церковью Подола считалась церковь Богоматери Пирогощи, у стен которой мы неожиданно (для нас, но не для о.Иоанна, который, как закрадывается мысль, во многом не случайно превращает наше путешествие в историческое исследование) оказываемся. Постепенно узнаваемая по книжным иллюстрациям былинная церковь, — здесь в лихие и тяжкие времена княжеских усобиц по преданию сам князь Игорь устроил пир, вернувшись из половецкого плена… теперь и сама в плену раскола. Любуемся красотой строгих, устремленных ввысь древних сводов, увенчанных сиянием вознесшегося в синеву бескрайнего неба Креста
То ли уставшие, то ли поумневшие, во всяком случае, в значительной степени притихшие, мы и наши дети под вечер добираемся в приютивший нас Покровский женский монастырь, в котором и нас, как всяких начинающих паломников непременно ждут некоторые испытания…
Как удается маленькому женскому монастырю, находящемуся в центре современного Киева, кипящего различными делениями, «мнениями», религиозными и политическими страстями и претензиями «мироправителей века сего», так или иначе проникающими сюда прошенными и не прошенными гостями, жить своей, невидимой для любопытных глаз, веками устоявшейся жизнью? Так, вечерний распорядок монахинь, помимо великого множества (кажется со всего света) паломников каким-то образом включает и нас, с нашим многочисленным скарбом и многоголосьем. Хочется успеть перенести вещи (в машинах оставлять нельзя), чтобы попасть на вечерню. Еще недавно притихшие, опять спешим и спотыкаемся, каждый об своё.
Размеренная и стройная, древняя как само время монастырская служба, сначала усмиряет, потом успокаивает, наконец, с усилием приводит в себя, чтобы потом, несмотря на отчаянные сопротивления, чуть приподнять грешные и эгоистичные наши души, хотя бы на пол-ступенечки… Тихо в Храме.
Ужин в трапезной — монахини вкусно кормят нас, провожают до места ночлега пытающихся (слабо) помочь с посудой, и опять… спешащих, каждый к своей «проблеме»: «семьдесят человек в одной комнате?!!» (не у стен же за воротами); «всемером на одной кровати?!!» (с белоснежными простынями и мягкими подушками); «туалет общий?!!» (кабинки вполне раздельны); «К-а-а-ак? нельзя заряжать мобильник?!! К-а-а-ак?!! Двери закроются в 9 вечера?!!» — Матушки, миленькие, отдохните вы вот своих, не к ночи будь сказано, мобильников, подъем к утренней службе в 5-30, помолитесь и покойной вам ночи.
На ставших мягче пуха, монастырских полатях, давно разучившаяся засыпать, пока книжка не упадет на лоб, оказываюсь просто выключенной, как и все, самые отъявленные полунощники, избалованные москвички, киевские болтушки, минские молчуньи и все-все капризные девчонки — ровно сопящие рядышком, уставшие от забот деньских люди — под надежной защитой монастырских стен, под Покровом пресвятой Богородицы.
…Ранним монастырским утром уже стоим все вместе под высокими сводами монастырского Храма на главном для всех делании – Божественной Литургии; слышим размеренное пение и молимся единым сердце и усты — вот уже более одиннадцати веков неизменно на святом и едином для нас всех языке, переложенном когда-то двумя святыми братьями на вечные глаголы Истины…
Приветливые монахини кормят нас завтраком (конечно, с борщом); на этот раз дружно вызвавшихся помогать с посудой – сами провожают и торопят, чтобы больше времени осталось у нас на то, что впереди. И вот маленький женский Покровский монастырь, неустанно дающий кров сотням разного возраста и пола, подданства и наречия, крещенных в православие душ человеческих, остается позади…
А впереди – Лавра.
Наталия Петровна Макаревич
1.09.2009
продолжение следует…